Истории-легенды «ненастоящих» имен великих людей Петербурга

Сразу отметим, что сам по себе псевдоним как феномен – явление чрезвычайно древнее. Его истоки, как можно догадаться, уходят в период первой письменности, т.е. так или иначе связаны с первыми опытами документальной подписи. Разумеется, все начальные проявления псевдо-подписей относились к «бумагам», направленным против властей, соседей, родственников. Иными словами – все они были анонимками, т.е. подписанными ненастоящим именем. Можно считать, что с тех пор псевдоним как изобретение удивительно эффективной «социальной защиты» проявил свою потрясающую универсальность и живучесть, поскольку без существенных изменений дожил и до наших времен.

Он постоянно использовался и используется в целях  сокрытия автора:

• от политических преследований
• от социальных (сословных) требований или предрассудков
• от назойливого внимания или интереса
• от утомительного любопытства и проч.

Однако, разумеется, эффективность псевдонима «работает» только в случаях, когда сам автор заинтересован собственной «безвестностью», т.е. лишен личного тщеславия, а озадачен лишь конечным результатом обличения, доказательства, уязвления и т.д.

Таким образом, «родоначальником» псевдонима можно считать проявление инстинкта самосохранения  - это большей частью касается политических псевдонимов, когда автор старался избегнуть различных преследований или репрессий законными властями. Затем, когда обладатель такого «псевдо-имени» сам получал власть, защитное действие его псевдонима автоматически прекращалось, и даже более того – он полностью заменял автору его настоящее имя. Такие случаи мы можем отследить на именах-псевдонимах наших революционеров рубежа веков – Ленин, Киров, Сталин, Троцкий и проч.

Впрочем, политические клички-псевдонимы мы рассмотрим в конце, а пока остановимся на более значимых фигурах отечественной культуры и их вымышленных (в силу ряда причин) именах и легендах, с ними связанных.

«Цена» первых литературных псевдонимов Петербурга

Как ни странно, но писательство в стране, позднее ставшей гордиться своей великой литературой, поначалу считалось низким и даже унизительным трудом! Такие люди снисходительно или презрительно именовались «сочинителями», а их труд никак не связывался с общественно-полезной деятельностью. Ремесло сочинительства по своему бесправному «статусу» могло соотноситься разве что с трудом актеров-комедиантов или шутов.  Поэтому попытки появиться в печати для авторов со стороны иных социальных сословий – чиновников, офицеров, дипломатов и т.д. – могли привести к отставкам и даже изгнанию из своих кругов.

Впрочем, даже для молодежи существовали узаконенные средства воздействия или противодействия желанию писать. Так, известно, что в Первом кадетском корпусе присутствовали с 1824 года конкретные наказания для кадетов:

• За сочинительство прозы -   25 розог
• За сочинительство поэзии – 50 розог

Примечательно, что уже тогда творчество поэзии «стоило» автору дороже «презренной прозы». 

Первые российские псевдонимы – первые легенды городского фольклора

Автором первого российского литературного псевдонима был Державин. Мы знаем, Гаврила Романович на какое-то время был даже «пристроен» на административном поприще – статс-секретарем государыни Екатерины II. Потом великий пиит был в Сенате, потом в Коммерц-коллегии, затем тамбовским губернатором. Смена должностей была результатом  не карьерного роста, а неуживчивого характера Державина, и расставаться с очередным местом работы поэту приходилось не «по собственному желанию». Известно, что императрица, отличавшаяся умеренным терпением, в один из таких разов даже не выдержала, указав, что, мол, Державину следовало бы искать причину  в себе самом, дескать, и на третьем месте ужиться не может. И в довершение – «Пусть стихи пишет». Так, возможно с Её высочайшего разрешения и стал Гаврила Романович «официальным» пиитом.

Однако его псевдоним не касался этого сюжета «трудоустройства» и был всецело связан с его происхождением. Из истории узнаем, что родился Державин неподалеку Казани в татарском селении в древнейшем роду. Его предком был мурза Багрим, покинувший Орду в 15 веке. У мурзы позже появляется внук с прозвищем Держава, что и стало истоком литературного псевдонима Гаврилы Романовича. Известно, что поэт был очень горд своим происхождением,  свою оду к Екатерине («К Фелице», 1783г) он подписывает как «татарский мурза», который поселился в Москве, а проживает «по делам» в Петербурге.

Второй российский поэт – В.А.Жуковский, напротив, прожил свою жизнь с фамилией, не относящейся к его родословной. Об его «псевдониме» повествует городская романтическая легенда так:  один крестьянин, отправляясь на турецкую войну с войском Румянцева (генерал-фельдмаршал Её Величества) спрашивает у своего барина перед походом:

- Что привезти тебе, какой гостинец, батюшка наш, ежели нам удача в той войне будет?
Барин тот – Афанасий Бунин, владелец села Мишенское в Тульской губернии - отвечает тому крестьянину:
- А ты привези мне, братец, молоденькую турчаночку. Сам видишь, моя жена-то совсем уже состарилась.
Шутка? Шутка! Но крестьянин-таки возвращается из военного похода с трофеем, как обещал – приводит барину 16 –летнюю девицу.
- Бери, барин, Сальха ее зовут.

Малолетнюю наложницу окрестили  в Елизавету, стала она воспитанницей Бунина – Турчаниновой Елизаветой Дементьевной. Вначале  - при младших детях  (нянька), потом при хозяйстве (экономка), а затем турчаночка рожает барину сына в 1783 году. Его называют Василием; но вот фамилию ему Бунин не может дать свою, а незаконнорожденный малец по закону в таком случае автоматически крепостным становится. А Бунин-то счастлив этому рождению и не хочет для Василия доли подневольной, незаслуженной…

Находит он выход – уговаривает одного киевского купца Жуковского (можем предположить  - незадаром) усыновить дитятю. Так у тайного сына Сальхи и появляется фамилия и вместе с ней и отчество от небогатого благодетеля – Андрея Жуковского.

Еще одна такая легенда связана с именем выдающего российского портретиста романтической школы – Ореста Адамовича Кипренского. (Того самого, что явился позже автором самого известного пушкинского портрета).

В 1782 году в никому неизвестной деревеньке Нежново появляется еще один незаконнорожденный гений – от барина А.Дьяконова дворовая женщина рождает мальчика. Легенда живописует радость барина – он высаживает в честь этого события платан, который и сегодня там сохранен.

Но вот с усыновлением – опять-таки незадача. Местные старожилы настаивают, что мальчишке дали фамилию в честь богини любви (Венера, она же Афродита, она же Киприда), поскольку ребенок был рожден исключительно «под звездой любви». Под стать фамилии было выбрано и имя – Орест – герой греческой мифологии. Однако народный эпос утверждает, что все эти игры с античными именами-фамилиями случились много позже рождения будущего художника, лет до 6 мальчишка жил без фамилии. Кипренским он стал в возрасте 6 лет, когда был отправлен барином в Академию художеств.

Великие имена как историческая альтернатива псевдонимам

Ну, здесь, разумеется, первая и главная история – это Пушкин. В его жизни, конечно, присутствовало множество прозвищ и дружеских «имен», но вот основного и постоянного литературного псевдонима у поэта не было.  И хотя Пушкин жил не в екатерининское время, а в просвещенном 19 веке, трудности с признанием литераторства коснулись и его. Когда поэт просил руки Н.Гончаровой, то её родные, принадлежавшие к дворянам первого поколения, хоть и не очень богатым, но, тем не менее, аристократам, были очень смущены «профессией» будущего зятя. Гончаровы были искренне убеждены, что Пушкин, как сочинитель, не сможет обеспечить достойное существование Наталье Николаевне, даже имея к тому времени вполне сложившееся  литературное имя. Мы знаем, что именно Пушкин считается первым профессиональным писателем России, т.е. человеком, живущим за счет именно литературы. Впрочем, позорного отказа поэту помог избегнуть сам император, выступивший за него «поручителем».

Второй в этом ряде – Гоголь. Известна легенда о его единственной попытке сватовства, которая, увы, завершилась не так удачно, как у Пушкина.  Следует заметить, что у Николая Васильевича реально шансов на тот период не было почти никаких.
В 1850 году Гоголь просит руки младшей дочери графа Виельгорского и получает отказ.

Причина?

Мелкопоместный дворянин, незнатный, хоть также прославленный литератор… и конечно, без царских «гарантий».
Николай Васильевич, правда, и так не очень располагал к себе – скрытный, застенчивый, он сторонился романтических приключений и богемных кругов, у него даже не было в то время ни одной временной или постоянной подруги…  Добавьте сюда – малый рост, непропорционально большой нос, за что он получил обидное прозвище – «маленький Карл». Вот отсюда и насущная необходимость в псевдониме, вместо своей родовой фамилии – Гоголь-Яновский.

На самом деле Николай Васильевич сменил около десятка различных псевдонимов, но его литературный гений остался для нас, тем не менее, навсегда связанным с его настоящей фамилией.

Псевдонимы в политике – из истории революционных кличек

Историки не могут однозначно сказать, какой из псевдонимов возник первым – политический или литературный. Предположим, что оба вида появились почти одновременно. Основания? Эпиграммы и памфлеты, обличающие римскую власть! Они и были и первыми политическими «анонимками», и первым произведениями с псевдо-подписями.
Тацит свидетельствовал в своих трудах, что по подозрению в таком анонимном авторстве в Великой Империи были задушены в темницах или сброшены с Тарпейской скалы десятки невинных жертв. Отсюда и идет «революционная традиция» вообще не подписывать воззвания и прокламации или разоблачительные статьи либо подписывать их изощренными или сложными псевдонимами.

Наше отечество не стало и здесь исключением. Ещё Емельян Пугачев ставил подпись Петра III (якобы спасшегося царя), а Радищев опубликовал свое грозное произведение (Путешествие из Петербурга в Москву) вообще без всякой подписи…

Вождь пролетариата В.Ульянов поменял свыше сотни  вымышленных имен, пока не возник его главный политический псевдоним.

«Ленин» - как официальный «псевдо-бренд» - появился случайно. Существует сразу несколько версий по этому поводу.

• Эту историю подтверждают историки института марксизма-ленинизма, но напрочь отрицает городской фольклор столицы. По этой легенде подпись «Ленин» поставила Н.Крупская в 1901 году в письме вождя к Плеханову.
• По народной версии псевдоним был изобретен все-таки Ульяновым по конкретному имени конкретной хористки Лены из Мариинки.
• Ульянов придумал эту «фамилию» в память о тайных, даже Крупской неизвестных отношениях будущего вождя и её коллеги по Бестужевским курсам – Ольге Николаевне Лениной.

В «пользу» последней версии говорит и существование  почти «официального» подтверждения. У этой Ольги Николаевны был брат, который занимался подготовкой нелегальной поездки Ульянова за границу. Им как будто и было предложено сделать конспиративный паспорт для этих целей на имя своего отца Ленина Николя Егоровича, который к тому же в то время находился уже при смерти. По этой версии такой паспорт был изготовлен, и Ульянов уже никогда не изменял своей «новой» фамилии. Более того, он чрезвычайно ею гордился. Городские легенды сохранили его неоднократные утверждения о том, что в рабочее-крестьянской партии существовали только три настоящих коммуниста – а именно -  он говорил: «Ульянов, Ленин и Я».

Второй пламенный  «политик» русской революции – И.Джугашвили тоже имел несколько псевдонимов. Первым из них было имя разбойника Кобы – этакого Робин Гуда из Грузии, который тоже грабил лишь богачей. Известно, что уже и на первом этапе своей революционной деятельности Джугашвили, впрочем, имел и другие, менее «благородные» клички и прозвища, которыми он был награжден и соратниками, и сами фольклором. Например, «Пахан», «Чингисхан», «Сапожник», «Ус», «Антихрист», «Каннибалисиус», «Гиениальный вождь».

Возникновение непосредственно псевдонима «Сталин», заменившего Джугашвили его фамилию, связано, как ни странно, с литературой!

«Отец народов» любил стихи, даже сам их писал, обожал перечитывать поэму «Витязь в тигровой шкуре» (особенно в русском переводе Евгения Сталинского – обратите внимание на фамилию переводчика!). Городские легенды утверждают, что эта фамилия и разрешила выбор. А как же! От такого псевдонима просто «веяло» несгибаемостью духа, твердостью характера, стальной непримиримостью к врагам  и т.д. Эти «качества» скоро и были продемонстрированы всем, включая (возможно и не особо сознательный) выбор названия романа «Как закалялась сталь» Николаем Островским.

Еще одна фигура революции – Лев Троцкий имел настоящую фамилию Бронштейн. Однако легенда повествует, что один раз «Красный Лев» попал в тюрьму, в которой надзирателем служил его однофамилец. Причем, этот Бронштейн отличался исключительной жестокостью и грубостью по отношении к «политическим сидельцам». Чтобы не возникло неприятных исторических ассоциаций и аллюзий с этим Бронштейном, Лев Давидович был вынужден «спрятаться» в псевдоним «Троцкий».

Впрочем, как мы видим, эти универсальные попытки защиты псевдонимом не спасли революционеров от самой истории…