Миф третий: «гиблое» и «пустое» место основания Петербурга

Теперь попробуем разобраться с еще одним классическим культурным мифом о Санкт-Петербурге, повествующим нам о том, что Петром I новая столица империи была заложена в абсолютно «безлюдном», «гиблом» и даже «опасном» для жизни месте. Правда, о населении тогдашней местности будущего града Петра все же у Пушкина есть такое – «финский челн … влачился одиноко», но в то же время и «на берегу пустынных волн, стоял он, дум великих полн».

Красиво? Красиво! Прекрасная картинка первого русского самодержца, практически Геракла, который из «ничего» на пустом болоте творит (!) новую жизнь своей империи.

Забавно, но эту «сказочную» версию поддержали не только последующие поколения, но и сами современники Петра. Историки называют в их числе Феофана Прокоповича, которому-то уж наверняка было достоверно известно, на какой «безлюдной» местности вырастал Санкт-Петербург! А также и создателей двух самых известных мифологических стереотипов о столице:

• О берегах «пустынных волн» - А.С.Пушкин
• О  пустом финском болоте – Ф.М.Достоевский

А что же факты?

В распоряжении ученых-историков есть шведский план данной местности, датированный 1676 годом, на нем присутствует уже 41 имеющееся к тому времени поселение людей. Причем:

• Одно из них носит финское название Osadissa-saari и располагается аккурат в том месте, где мы нынче лицезреем Зимний и начало Дворцового моста!
• Еще одно Rithtiowa – это территория современной Александро-Невской Лавры;
• Antolala  - это Волковское кладбище;
• Avista  -  это Выборгская сторона.

Самым крупным городом, который существовал в то время на территории будущей Северной Пальмиры, являлся Ниеншанц – торговый и промышленный центр, имевший заводы по построению кораблей. В том городе были шведский, немецкий и финские приходы, а также православная церковь. От Ниеншанца была паромная переправа с правым невским берегом, где располагалось русское поселение с названием «Спасское». Сам Ниеншанц успешно торговал с самим Амстердамом, имел водный сообщение с Новгородом.

По исследованиям М.И.Пыляева (книга «Старый Петербург»), тамошнее русское купечество набрало такую силу и славу, что один из купцов мог давать в долг даже королю шведов Карлу 12 огромные суммы, за что позже и был великодушно пожалован дворянским титулом. Кстати, эти суммы были даны в самом начале войны именно с Петром I.

Касательно населения городов и деревень устья Невы на тот период  - оно составляло не меньше 7 тыс. человек, а начатое Петром строительство проводили или на самом месте их поселений (которые, разумеется, уничтожались) или совсем рядом с ними.

А если от самих истоков?

По данным историков, с самых первых лет Древней Руси территория будущего Санкт-Петербурга принадлежала к Новгородской земле. Еще у летописца Нестора обнаруживаются сведения о хождение новгородцев по Неве в Варяжское море и даже к Риму. Известно, что на Троицу (июнь) 1300 года на невский берег сошло войско шведов под предводительством маршала Торкеля (от имени самого Папы) с целью основания здесь города Ландскрона. Центр его – местонахождение нынешней Александро-Невской лавры.

С данной миссией сюда был привезен даже итальянский архитектор. Опасные шведские соседи растревожили своим появлением свободолюбивых новгородцев, которые, вызвав из Суздаля великого князя, менее чем через год в походе разгромили это поселение.

По летописям выходит, что уже в 1348 году против Орешка выдвигается флотилия шведов короля Магнуса. Однако она останавливается возле Березового острова (современная Петроградская сторона), и король отправляет в Новгород гонцов для решения «препирательств по вере». 

Затем, тем же летописи указывают на 200-летний промежуток владения этой местностью новгородцами. Т.е. земли по обоим берегам Невы до самого Финского залива составляли два погоста – Городенский и Спасский, относящиеся к ведомству города Орешек (Шлиссельбург). Также из официальных оброчных, платежных и обыскных книг 16-17 вв. мы можем восстановить прозвища («фамилии») горожан этой местности того времени – князь Гагарин, простолюдины – Гаврилкины, Мишкины, Звягины, Омельяновы и т.д.

Здесь же через столетия стали находить зарытые в землю серебряные монеты, которые были выбиты в 7-11 вв. Так, в 1797 году нашли котелок с монетами в Галерной гавани, 1799  - сосуд с арабским монетным серебром,  а в 1809 – один крестьянин отыскал целую бочку такого добра весом в несколько пудов (1 пуд – 16 кг).

История с этим крестьянином была помещена в газету, где описывалось, что счастливчик обнаружил клад возле устья реки Волхов и даже был вынужден дважды возвращаться туда, чтобы перевезти всё сокровище. Однако об этом «несметном  богатстве» прознала помещица бедолаги и полиция. Крестьянину было предписано отдать монеты – он вернул 7 пудов серебра. Но, как водится, часть утаил, поскольку вскоре и смог выкупить себя и семью, переехать в Тихвин, купить там дом и открыть свою торговлю. Но самое интересное, что весь отданный клад пошел в плавильный котел.

Но вернемся к невской местности. В 1616 году шведы решают заложить город и крепость на этой территории. И в 1632  на месте разграбленного русского городка Ниен (в 1521 – он пострадал от морских разбойников) возникает Ниеншанц.

Как жили русские на этой земле?

Как известно, город Ниеншанц русские небезосновательно считались своим и именовали его «Канцы». На всей невской территории был очень распространен и сам русский язык. Шведским королем была даже учреждена в Стокгольме русская типография, печатающая для жителей Карелии лютеранскую литературу в переводе. Позже были приняты и жесткие меры по обращению русских православных в лютеранство.

Православное народонаселение, как пишет Пыляев, оказывало сопротивление и даже пожаловалось русскому правительству. На что наша дипмиссия потребовала соблюдений заключенных условий по свободе веры на землях, уступленных Швеции (Столбовой договор 1617 года). Однако большинство на Вотских землях и Ижоры «крепко держались» язычества, существовали целые «скверные мольбища», где даже приносили жертвы, в том числе и из собственных зарезанных детей. Истреблением язычества занимался и архиепископ новгородский Макарий, пославший сюда инока Илью «порубившего и сжегшего священные рощи» и «разорившего злые обычаи» - как пишет летописец.

Но одно из таких мест было долго известно и во времена Петра. Говорили, что под растущей там огромной липой собирались на Иванов день ижорки, разжигали большой костер и всю ночь плясали, пели, а в конце сжигали петуха белого цвета вместе с заклинаниями. Считалось, что сам Петр любил отдыхать там – липа росла в 10 верстах от столицы по Рижской дороге….

В апреле 1703 года Шереметьев  осаждает Ниеншанц, а 1 мая город сдается. Тогда же Петр переименовывает его в Шлотбург. Жителей уводят в плен, а в 1714 году здесь поселяются высланные Петром из других городов империи  новые жители. Как отмечает летописец, преимущественно, плотники. Для земляных работ используют плененных шведов, а также инородцев – калмыков, татар  и прочих. Все они делятся на две основные категории – казенные труженики (работают за еду) и вольные (плюс плата 0,3 рубля в сутки).

Русские Прибалтики без Российского подданства?

Историки рассказывают, что само коренное население невских мест – финны, русские и немцы достаточно спокойно относились к действиям как русской, так и шведской армий. Уже позже, в 19-20 веках стали возникать сказки о «патриотах», ликующих при подходе Петра к городам Канцы и Ижора и оказывающих войскам помощь. На самом деле, большинство русских на этих землях были абсолютно равнодушными к национальной идее «московитов».

Это были те самые потомки новгородцев, которые никогда не считали себя подданными царя из Москвы, и многие из них после завоевания Петром этих земель вовсе ушли или в Швецию, или в курляндское Герцогство.

«Мы привыкли быть свободными людьми, - описывает их реакцию летопись, говоря о том, что эти люди никогда и не были подданными русского царя. В свое время – это были граждане другого государства – Великий Новгород. 

Таким образом, русские прибалтийских территорий – это новгородцы, на долю которых выпало падение Новгорода и его завоевание московским царем, но которые остались жить на своей земле уже под шведами.

А вот немецкое население невских мест практически полностью осталось и присягнуло на верность императору Петру, в чем исследователи отмечают открытую «иронию истории».

Но вернемся к нашему культурному мифу. Так разве можно назвать безлюдным и пустым местность, где уже так явно разворачивается драма завоеваний территорий и покорения/непокорности людских судеб разных народностей?